В четверг кумиры подростков всей планеты выступали в "Олимпийском"
От беснования полчищ фанатов Tokio Hotel колошматило окрестности "Олимпийского" в радиусе, наверное, километра. Выхожу из метро "Проспект Мира". На пятачке - небывалое столпотворение. Девица с жутким макияжем, отрешенным взглядом и пластмассовыми, ярко-бирюзовыми серьгами в ушах заунывно кричит: - Мааасковкие фото "Токио хотель"! Маассковские фото "Токио хотель"! Товар, надо сказать, разлетался как горячие пирожки. Тем, кто не врубался в ситуацию, впаривали билеты в танцевальный партер - по 1000 рублей с носа (при том, что в кассе их - хоть завались). Владельцы палаток в подземном переходе, видимо, заранее почуяв небывалый ажиотаж, затарились майками и значками с изображением секс-символов. Я, дабы слиться с публикой, тоже встала в очередь за футболкой. Но настоящей поклонницей мне стать так и не удалось. Прямо на моих глазах профурсетка лет тринадцати с визгом вырвала последнюю тряпицу из рук продавца и переоделась прямо на ходу.
"Носки" и эмо
Пробираюсь к "Олимпийскому". Серьезные клерки в костюмах, возвращаясь из офисов, прижимаются к стенам и боязливо прикрывают головы портфелями. По площади угрожающе марширует колонна фанатов: - Эмо - сокс! Эмо-сокс! Эмо-сокс! Ну, с словом ЭМО, рассуждаю я, все понятно - так называют себя все, кто тащится от "токов". Они наряжаются в одежду розово-черных цветов, наводят мрачный макияж, красят волосы в темные цвет и выстригают длинные ассиметричные челки. Но причем здесь "сокс", то есть носки по-английский, я так и не поняла. Я спросить как-то не решилась. Метров через сто три пьянющие девицы-оторвы скотчем приклеивают на грудь таблички "Я не эмо". - Валите отсюда! - рявкнул пацан с дредами, по какой-то счастливой случайности оказавшийся впереди колонны "эмеров". Девицы, оглянувшись, выпучили глаза, и бросились наутек. Я наконец-то попала в зал. От визга трибун сразу заложило уши. Осматриваюсь. Публика на верхних ярусах, куда мне удалось попасть, разношерстная. Девочки, которые пришли как большие, без родителей, орут во весь голос и топают ногами. Фанатки "на привязи" (то есть, с мамами и папами) ведут себя смирно - увлеченно снимают действо на мобильник, фотографируются и вполголоса переговариваются с предками. ... И в воздух трусики бросали Наконец они появились! У зала, который, кстати, был забит процентов на семьдесят, напрочь сорвало башню. Одна из прыщавых девиц, усевшаяся рядом со мной, уже было хотела стягивать трусы и в знак признания зашвыривать их в сторону сцены. Этот важный предмет гардероба был бы потерян для нее навсегда, если бы не предостережения подружки. - Маш, да не надо! Все равно не докинешь... Маша взглянула на подругу с недоумением и... зарыдала. Тем временем магдебургская четверка всеми силами раскочегаривала публику. Длинноволосый солист Билл Каулитц, прическа которого в этот день смахивала на иголки ежа, сверкал белозубой улыбкой, извивался, прыгал на месте и широко открывал рот, демонстрируя самым глазастым фанаткам продырявленный пирсингом язык. Он больше всех передвигался по сцене и подходил по очереди то к одному, то к другому музыканту. А еще перед каждой песней лепетал что-то нежное, как будто пытался соблазнить девственницу, и стрелял глазками. Что именно вырывалось с его сладких уст, услышать, видимо, не удалось никому. Каждое слово эмо-принца потрясенные фанатки встречали визгами и слезами. Где-то в середине концерта "токи" совсем осмелели и стали ходить в народ: сцена, к счастью, была устроена таким образом, чтобы парни могли дефилировать не узенькому помосту в зрительный зал. Чем же "токи" порадовали публику? Песнями из всех трех альбомом - пели они то на родном немецком, то на английском. С особым восторгом публика встретили одну из самых забойных композиций - "Scream" ("Крик"). А вот родную речь в "Олимпийском" мы так и не услышали: несмотря на обещания, по-русски "токи" не пели. Зато говорили - "Как деля?" и "Здраствуйти!" Пару раз гас свет, сцена мигала огоньками, складывавшимися в гигантскую букву "Т", а компашка всем составом убегала за сцену. Но долго отсиживаться там парням не удавалось. Фанатки поднимали такой шум, что казалось, крыша "Олимпийского" вот-вот рухнет. Случались во время концерта и другие неприятности. Девицы, как гроздья винограда висевшие на железном заборе рядом со сценой, вдруг ни с того, ни с сего, начали отключаться. То ли от духоты, то ли от переизбытка накативших чувств. Кого-то даже тошнило. "Токи" сжалились над поклонницами и время от времени поливали публику водой. А напоследок сняли с себя кофты и выбросили в зал
